Discussion

Реформа школьного образования

18 июля 2007 Зеев Фрайман взял интервью у Биньямина Нетаниягу: «Как вывести израильских школьников в лидеры за 4 года». Интервью точно и откровенно, надеюсь, многие его прочли. Во всяком случае, новостные сайты и бумажная пресса отметили его как значимое событие, а в Live Journal даже пообсуждали. Характер и итоги обсуждения довольно близко воспроизвели характер и итоги обсуждения как Отчета комиссии Доврата, так и предыдущих попыток реформ: ставшее традиционным недовольство системой образования, неверие в положительный результат очередного реформаторского штурма и призывы к властям сделать нам хорошую систему образования. Тенденция к соучастию в реформировании не просматривается. Это постоянство тревожно, и я намерен о нем поговорить.
Если учесть, что в жанре интервью неизбежны технические ограничения времени и места, то интересно не только то, о чем они говорили, но и то, о чем умолчали. Стало быть, посчитали не очень важным. Спасибо им обоим. В этой заметке я хочу поговорить также об одном умолчании - принципиальном представлении об общем ходе реформирования образования который должен бы приводить к конкретным реализациям.
И последнее: смысл нашего обсуждения я вижу в прояснении указанных вопросов и подготовке к практическому действию.

Тема образования вечна (большую банальность трудно придумать). И потому она одна из интереснейших. Если смотреть на образование с Марса, увидишь одно, а если в микроскоп – совершенно другое. Многие закрывают глаза, тем не менее, ухитряются видеть – что-то третье… Многогранность, разнообразие представлений об образований – характерная его черта, может даже сущностная, проходит через всю его историю. Точно так же, как и непрерывные попытки это разнообразие усечь со стороны тех, кто не в состоянии его вместить. Ну, примерно, как монгольские завоеватели (или кто-то там иной) ровняли с землей строения, превышавшие высоту их храмов. К счастью, не всегда удавалось, а если и получалось, то временно. У известного методолога, педагога, архитектора и историка проф. Владимира Никитина есть замечательная метафора: образование подобно огромному городу, который заложен в незапамятные времена и с тех пор непрерывно строится и перестраивается. В нем тесно и в гармонии соседствует архитектура всех эпох и стилей. И люди в этом городе живут в тех местах, где кому удобно. Представили?

А теперь обратимся к интервью. Будем считать, что герой интервью руководствуется не такими частностями, как электоральные или личные интересы, а некими общезначимыми принципами и ценностями образования-города. Интересы могут меняться хоть ежедневно, но ценности и принципы… Тот же В.Никитин интересно определил, кто такой аристократ: тот, кто в любой ситуации поступает по своим принципам и ценностям. А проф. Марк Рац из Иерусалима сейчас исследует два типа политики: основанную на интересах и основанную на ценностях. Каждая имеет свои особенности и применения и приводит к разным результатам (замысел работы здесь). Интересная работа, обещающая откровения, и я ею здесь воспользуюсь. Так вот, представим, что Нетаниягу и его команда аристократы. Понимаю, трудно, но попытайтесь. Готово?

Смысл этой игры вот в чем.
Во-первых, если хотим получить нечто новое, оно должно создаваться как целое, иначе не будет существовать. Новая "постройка" должна способствовать разрешению проблем, вызванных изменениями ситуации, и при этом не создавать неудобств для жизни в "городе". Нетаниягу в такую игру не играет.

Во-вторых, как известно, школа потенциально многогранна: это не только социальная организация, но и общественная, это и местный культурный центр, и исторический объект. Грани взаимосвязаны и образуют то, что обычно называют целым, целостностью¹. Игнорирование этого факта снижает полезность, жизнеспособность и в итоге - реалистичность любых преобразований.
С другой стороны, реформирование школы без ориентации реформы на разрешение культурно-исторических и социо-культурных проблем малопродуктивно и не очень осмысленно (реформа ради реформы). Постановка и разрешение проблем в ходе реформирования обеспечивает реалистичность реформы.
С третьей стороны, представления о назначении, целях, содержании и формах учебного процесса и т.д.  и требования к школе у наших сограждан очень разнообразны, зачастую противоречивы (краткая сводка представлений здесь) и частичны, школу как целостность редко кто себе представляет. Но именно эти представления и требования должны быть удовлетворены, чтобы реформа оказалась реализуемой на практике².
Для проведения столь сложных работ во всей полноте приходится использовать специальные (программные) технологии даже для небольших преобразований, не говоря уж о радикальной ("революционной") реформе. Они обеспечивают целостность уже самого реформирования. Никаких намеков на сказанное в откровениях Нетаниягу мы не находим.

В-третьих, политика интересов, которая процветает в нашей стране, всеядна, готова превратить в свое средство хоть мать родную; то, о чем я сказал, ее не волнует, потому как образование она видит лишь с одной стороны: в качестве своего подручного средства, зачастую оперативного назначения. И потому всякая реформа, исходящая только из политической позиции, будет нецелостной, частичной со всеми ее недостатками. Приступая к реформированию системы это отношение к образованию надо, разумеется, учесть, но в ряду многих других позиций, чтобы избежать подмены идеи (сущности) образования одним из возможных употреблений системы образования (например, как средства социальной политики, направленной на повышение нашего международного рейтинга, или средства политической демагогии). Иначе сразу перестаем понимать, с чем имеем дело³: то ли с образованием, то ли с представлением о нем того или иного политика, и дальнейшее обсуждение бессмысленно. Поскольку в эту минуту мне не надо приступать непосредственно к реформированию, я просто исключаю политику интересов вместе с ее частным представлением из поля нашего внимания, чтоб не зачахнуть в ее частичности.

Допустим, к руководству образованием, точнее, учебными заведениями, приходят честные, порядочные, некоррумпированные люди, аристократы. Ну совсем те, о ком мечтают многие, например, уважаемый Яков Хисдай (см.также здесь) Они искренне хотят блага согражданам. Достаточно ли этих превосходных качеств для того, чтобы, прежде всего, определить, что есть благо для страны и каково место и роль образования в этом благе? Или нужно еще разбираться в культуре, ситуации и ее проблемах?

Но я опять отвлекся от интервью. Впрочем, последний вопрос тоже не праздный. В образовании было много реформ. Упомяну две из них, имевших историческое значение. Первая – создание Яном Коменским (1592-1670) и его последователями массовой школы. Реформа оказалась настолько мощной, что до сих пор мы пользуемся введенной им организацией школьного учебного процесса в пространстве (класс), времени (урок) и по содержанию (передача предметных знаний). Вторая вдохновлялась и проводилась Сперанским в начале 19 века в России. То, что получилось, было признано на европейском уровне и заимствовано многими странами. В обоих случаях реформы были коренными, радикальными - ситуация требовала неординарных решений, поскольку все было впервые: Коменский поставил и решал проблему защиты чешской культуры от немецкой ассимиляции, а у Сперанского были виды на развитие России и нужно было подготовить компетентных чиновников и государственных деятелей для управления развитием в перспективе. Откуда у них этот размах понимания того самого блага - защита культуры и развитие - и ответственности, ведь никто из них не был, ни бизнесменом, ни министром финансов, ни премьером? Просто оба были высокообразованными людьми, мыслили стратегически, смотрели вперед на десятилетия. Где сейчас подобные? Как их "делать"? Может быть, задавшись такими вопросами, реформаторы лучше поняли бы, на что именно в прошлом должно опираться будущее образование.

Ход мыслей реформаторов следовал примерно такой схеме. Есть важная (обычно говорят – витальная) проблема, которая может быть, как полагают, разрешена в будущем выпускниками системы образования, если они приобретут такие-то свойства. Тогда путь к системе пролегает через восстановление сущности и принципов образования как такового, после чего уже можно соображать, как эти принципы воплощать в процессах, структурах и материале системы образования в конкретном месте и времени, чтобы обеспечить требуемые свойства. Тогда начинать надо с ответов  на странные вопросы, которые многие в Израиле назвали бы "детскими" - "взрослые" люди для себя все уже давно и бесповоротно решили. Например:

• К жизни в каком мире мы собираемся готовить ученика: в прошлом, сегодняшнем или современном? Каковы особенности этого мира, которые следует учесть? Какие его процессы и тенденции следует поддержать, какие притормозить и почему? Какова роль и место школы в этих процессах?

• Какие новые требования к системе образования возникают в связи с этим? Должна ли она измениться и в какую сторону? Какое новое содержание должно в ней появиться, какие новые принципы могут быть положены в основание ее устройства?

• Важно ли и каким образом ввести  единое для всех школьное образование (тем более, в условиях рынка), чем определяется его содержание и возможно ли его построить на рыночном компромиссе разных подходов ("мы тебе Талмуд, а ты нам математику") или нужны иные принципы?

• Какие требования можно выставить к базовому образованию, чтобы оно стало (в идеале) равно приемлемым для разных групп населения и выполняло интегративную функцию в условиях израильского полиэтноса и поликультуры?

• Зачем учиться (вопрос школьника)? Каковы цели сегодняшней израильской школы? Чему она учит, чему должна учить? И должна ли учить или делать что-то другое?

• Что должно пониматься под "обучением", "воспитанием", "учением"? Как они организуются?

• Какие типы знаний сейчас присутствуют в нашей школе, а какие должны стать приоритетными?

• Какими должны быть место и функция альтернативного образования в период реформы?

• Удовлетворят ли нас известные на сегодня в мире модели образования или суть реформы состоит в переходе к новому типу образования? И т.д., и т.п.

Разумеется, Израиля вместе с нашими проблемами во времена Сперанского и Коменского не было. Но мне важно было подчеркнуть, во-первых, характер ситуации, в которой возникает вопрос об образовании: беспрецедентность, а во-вторых, уровень и тип вопросов, с ответов на которые наши предшественники-реформаторы и начинали: концептуальные вопросы. Беспрецедентность означает, что ни в нашем опыте, ни на стороне подходящих средств решения нет, стало быть, в реформировании надо придумывать то, чего еще не было, потому и начинать "от печки" - от концепции. Реформы проводились хоть медленно, но неуклонно, и результаты сказались через 50-70 лет. За столь длительный срок реформы не ушли в песок благодаря системе воспроизводства идеологии и программы на учениках и последователях. Теперь, конечно, время идет куда быстрее, и ситуация плывет на глазах, но для радикальной реформы все же требуется несколько больше четырех лет, обещанных Нетаниягу: минимум два поколения - одно подготовка учителей, второе учеников. Ну вот, кажется, мы вплотную приблизились к интервью.

Минутку, а кто, собственно, сказал, что израильскому образованию нужна радикальная реформа? Зачем? Что понимается под "радикальным" и в какой мере намерения сегодняшних реформаторов "радикальны"? И какая такая беспрецедентная ситуация у нас сложилась, как она опознается в качестве беспрецедентной? К чему отвлекаться на концепции, неизвестно для чего нужные, когда и так все ясно: бери в правую руку болт, в левую – гайку, накрути одну на другой, получишь «резьбовое соединение»? Например, откуда взялся заумный вопрос: какой практический смысл в различении проблем школы и проблем реформирования школы, важно ли, чтобы тип организации реформирования соответствовал типу деятельности школы - проблемному? На каком основании отказываться от оценки качества образования по международным рейтингам, как оценивает, например, Мировой Банк международные бизнес-структуры? Зачем брать в расчет, что учитель не только профессия, но и призвание, ведь деньги решают все? Чем больше дадим денег, тем более умные и умелые придут в школу (правда, пока неизвестно, где они сегодня скрываются, если существуют). Почему бы реформаторам - бизнесменам и чиновникам - не манипулировать школой как фирмой или административной структурой, разве школа не живет в том же хронотопе и к ней не применимо понятие "эффективность"? Зачем управлять школой, если до сих пор ею только руководили, и ничего, живем-c? Зачем сомневаться в тезисе: «повышение качества преподавания и уровня учителей», разве непонятно, что за ним должно стоять то же содержание, что и в кадровых требованиях к клеркам и менеджерам любой фирмы? А уж не соглашаться с «усилением текущего контроля и повышением требований» или с тем, что в образовании экономика должна играть первую скрипку, может только безумный. Что плохого в откровенном признании: «Так учились наши родители, так учились мы, так должны учиться наши дети» - только ли то, что его автор не Шломо амелех, а наш современник? Разве не полюбим того, кто обещает все вернуть на круги своя, привычные нам? И зачем заглядывать вперед больше, чем на 4 года, если "эффективность" нужна еще вчера? Наконец, суммируя эти странные вопросы, разве можно порицать намерения человека, решившего (и между прочим, вполне способного) довести до конца (неважно какого) дело своих предшественников Ливнат и Доврата, которое было объявлено "революционным"? Революции нам во как нужны. Флаг ему в руки!

Стоп!

Дорогой читатель! Обрати внимание: разворачивая карту "белых полей" реформирования образования, мы где-то потеряли героя интервью - Б. Нетаниягу и его откровения. Это неспроста: еще два года тому, в феврале 2005 (!), в Интернет был выложен развернутый комментарий к настоящему интервью с Нетаниягу (по странному совпадению он тоже дан в форме интервью):

http://edu.futurisrael.org/Kaz/Intervew.htm - первая часть и
http://edu.futurisrael.org/Kaz/Intervew01.htm - вторая часть.

Это анализ ситуации, связанной с реформированием образования и Отчетом Доврата, в частности, а также обсуждение образовательной политики. Так что повторять зады не было необходимости.

Очевидно, к провозглашению первенства в международных рейтингах в качестве стратегической цели реформы образования серьезно отнестись нельзя, сразу видно, текст Нетаниягу стандартный идеологический, в рамке политики интересов, обсуждать которую я не стал оттого, что ценность образования для меня (надеюсь, и для тебя) выше политики интересов. Поэтому особого смысла комментировать содержание интервью я не увидел, но оно хороший повод обратить внимание на то, что образование - особый объект, реформирование которого не может быть успешным без участия разнообразных общественных институтов (см. указанные ссылки), и что необходимо постоянно, непрерывно, а не к открытию сезона любви к электорату, конструктивно обсуждать упомянутые выше вопросы (но они далеко не все). Они кажутся простыми или ненужными, а на деле оказываются коварными и сущностными. Их обсуждение позволило бы нам всем продвигаться в понимании проблем реформирования и потому обоснованно претендовать на участие, вместо того, чтобы всякий раз вздрагивать и рефлекторно реагировать на "неожиданные" ходы политиков и чиновников глубокомысленным "фэ!" - вослед уходящему поезду.

Политики и чиновники не могут не делать того, что делают, иначе не были бы таковыми. Однако важно не то, что делают они, а то, чего не делаем мы. Опасность образованию исходит не от Б.Нетаниягу, Л.Ливнат, проф. Ю.Тамир и т.д., а от нашего легкомысленного отношения к разработке концептуальных вопросов: одна из проблем реформирования - недооценка и слабость общественной позиции - состоит не столько в том, что мы мало обсуждаем, сколько в том, что как бы обсуждаем и не то: такое "обсуждение" не выводит на действия, непрактично. Также, считая, что израильское образование должно приближаться к привычному нам идеалу советских времен (пиарщики Нетаниягу правильно ему подсказывают, как эксплуатировать наши привычки), мы заблуждаемся, потому что время другое и идеал современного образования уже иной, и способы его реализации иные. И наш, советский, и израильский идеал равно непригодны (см. упомянутые ссылки), поэтому нет смысла обсуждать, что лучше. Можем ли мы сегодня вместо жалоб и пожеланий положить на стол готовые к реализации современные конкретные образовательные проекты и программы вместе с их концептами и экспертными оценками? Видим ли разницу между сегодняшним и современным? Можем ли определиться как субъект образования? Что для этого нужно? Или это не наше дело? Когда слаб наш конструктив, тогда вместо необходимого сотрудничества общества с властью в совместных разработках мы и дальше будем получать извещения о принятых патерналистских решениях и демократично участвовать в выборе между "плохо" и "очень плохо". Зато нашему негодованию, как и оправданию бездействия, не будет границ.

1. Точнее, целостность относится не к объекту (никакой "целостности" в нем нет), а к способам его представления в нашем мышлении. но пока это различение мне не важно.

2. Учитывая примеч. 1, речь на самом деле идет о согласовании в мышлении разных представлений школы.

3. На эту забавную подмену обратил внимание Игорь Печерский в Live Journal: http://community.livejournal.com/our_israel_ru/249473.html ,
http://community.livejournal.com/our_israel_ru/249795.html ,  http://community.livejournal.com/likudnik_ru/18580.html